«ЧЕМ НОЧЬ ТЕМНЕЙ, ТЕМ ЯРЧЕ ЗВЁЗДЫ»
Эта строка из стихотворения поэта Аполлона Майкова была одним из любимейших изречений святого священномученика Иоанна, Архиепископа Рижского. Она – об умении ждать, надеяться, долго терпеть и, в конечном счёте, любить, ведь подлинная Любовь без долготерпения невозможна.
История одного обещания
На одном из православных форумов в интернете автор «Доброго слова» прочитала историю, рассказанную настоятелем одного из сельских православных храмов. Вот она.
– Тётя Валя, моя бывшая соседка, всякий раз, как ложилась в больничку, звала меня её причащать. Сама она в храм не ходила – не могла по немощи выстоять службу. Каждый год тяжелейший бронхит укладывал её на больничную койку. И всякий раз, только причащаясь Святых Христовых Тайн, она возвращалась к жизни.
В одно из таких посещений я захватил с собой дополнительную частичку запасных Даров. Спрашиваю медсестру: «Нет ли у вас кого-нибудь безнадёжно больного, но только, чтобы в разуме был человек?». Думаю: «Всё равно мне потом его отпевать, может, кого и получится подготовить к кончине».
С этим делом у нас в больнице плохо: не хотят люди уходить из жизни по-христиански. Откладывают Исповедь и Причастие на такое «потом», что мне остаётся только руками разводить. Боятся пригласить батюшку, примета, мол, плохая: «Если пригласишь – помрёшь: без попа, может, и выкарабкаешься, а с попом точно не жилец на этом свете!».
Иногда отказ причащаться мотивируется ещё более нелепо: брезгуем, мол, с одной ложечки. Старенькая бабушка, годов за восемьдесят, болеет онкологией, страдает от водянки, разлагается уже при жизни. «Мать, давай батюшку пригласим, покаяться тебе нужно, святыню принять». «Нет, – отвечает, – брезгую с одной ложки».
Провели меня в палату. В ней отдельно, чтобы, видимо, не смущать других больных, тихо умирал человек. Женщина, Ниной звали. Взгляд безучастный ко всему, голос еле слышен. Сестра говорит мне: «У неё пролежни уже до костей». Я потом видел их, Нина сама показала. От копчика до поясницы и на пятках, словно полосы от широкого офицерского ремня. Поскольку человек угасал, то ничего у неё не было развлекательного: ни газет, ни книжек, ни телевизора. Не было, правда, и обычных в таких местах маленьких иконочек на тумбочке.
Я спросил разрешения присесть рядом и спросил Нину: «Вы верите в Христа?». Она сказала, что крещена и много слышала о Нём, но ничего конкретного не знает. Я рассказал ей о Христе, о Его любви к человеку, о Церкви, которую Он основал, и за которую умер. Она внимательно выслушала. Когда я спросил, не хочет ли она принять Святое Причастие (тянуть с предложением было нельзя – доживёт ли она до завтра?), Нина согласилась. Она действительно принесла покаяние (как смогла, конечно) и, исповедовавшись, причастилась. Перед Причастием я предупредил, что Бог волен оставить её на земле, но она должна обещать Ему, что тогда оставшаяся часть её жизни пройдёт в храме. Нина обещала, что, если выживет, то будет жить совсем другой жизнью, и заплакала…
Потом я пришёл к ней ещё раз, принёс Евангелие. В палате я увидел Нину стоящей у окна. Удивительно, но после Причастия её состояние совершенным образом изменилось. Она внезапно и резко пошла на поправку, ей осталось только залечить пролежни и выписаться домой. Медики не смогли объяснить причину столь непонятного выздоровления фактически обречённого на смерть человека – на их глазах произошло настоящее чудо.
С тех пор я несколько раз встречал Нину в посёлке и ни разу – в храме… Я напоминал ей о её обещании перед Причастием, но она всякий раз находила причину, почему до сих пор не нашла времени даже просто зайти в храм. Почти год она докладывала мне о своих успехах на даче: «У меня трое мужиков, батюшка, мне их всех кормить нужно, вот и тружусь, не покладая рук!».
Где бы ни происходила наша встреча, Нина всегда бурно приветствовала меня. Обнимала и целовала у всех на виду, что, понятное дело, было неправильно (священника приветствуют, беря благословение), но я виду не показывал, а стремился напомнить о её словах, данных Богу на смертном одре.
«Неужели ты не понимаешь, что если не исполнишь своё обещание, то умрешь? В Библии ведь сказано: «Не преступай клятвы, но исполняй перед Господом клятвы твои!» (Мф.5:34). Это очень серьёзно!». Сперва Нина только отшучивалась, а потом, после окончания всех сельхоз работ, она сказала мне жёстко и определённо: «Я никогда не приду к тебе в храм. Неужели ты этого до сих пор не понял? Я не верю ни тебе, ни в твоего Христа!». Эти слова очень огорчили меня, ведь всё это время я, не переставая, молился о ней…
Вскоре односельчане рассказали, что легковушка Нининого сына, что называется, «обняла» столб. Поздней порой они всей семьёй возвращались домой, и на «встречку» вылетела тяжёлая фура. Шансов выжить не было ни у кого… Это потрясло меня. С тех пор вот уже пять лет я молюсь за Нину и её семью и буду делать это до конца своих дней».
Фундамент веры
В этой истории автора «Доброго слова» поразило долготерпение батюшки. Он не только молился за Нину всё время до смертельной аварии, но даже после её гибели продолжил это делать, хотя, казалось бы, уже Сам Бог поставил точку в земной истории Нининой жизни…
Разумно задаться вопросом, что же такое долготерпение и какой «пищей» поддерживается оно в душе человеческой. За ответом обратимся к Священному Писанию и Святым Отцам.
Писание говорит, что Сам Бог «долготерпелив и многомилостив» (Пс. 102), нашего «всячески ожидая обращения» – эти слова мы каждый день читаем в утреннем молитвенном правиле. Также из Нового Завета знаем, что долготерпение – это плод Святого Духа, об этом говорит апостол Павел. В своём знаменитом Гимне Любви (1Кор.13: 1-8) он называет долготерпение одним из главнейших качеств Любви, угодной Богу: «Любовь долготерпит, милосердствует, не гордится, не бесчинствует, не завидует, не превозносится, не ищет своего, не радуется неправде, а сорадуется истине»... Что же такое истинное долготерпение?
Искажённые понятия
Как учат нас Святые Отцы, человек по падшей своей природе, происшедшей из-за грехопадения прародителей, исказил и понятие истинного долготерпения. Как часто мы встречаем негативные эпитеты, которыми «награждают» смиренного и терпеливого человека! Его именуют «терпилой», раболепным и малодушным существом…
Святитель Игнатий (Брянчанинов), цитируя святого Илия Евдика, пишет: «Дом души – терпение, потому что она живет в нём; пища души – смирение, потому что она питается им. И точно! Питаясь святою пищею смирения, можно пребывать в святом дому терпения. Когда же недостанет этой пищи, то душа выходит из дому терпения. Как вихрь, похищает её смущение, уносит, кружит. Как волны, подымаются в ней различные страстные помыслы и ощущения, потопляют её в глубине безрассудных и греховных размышлений, мечтаний, слов и поступков. Душа приходит в состояние расслабления, мрачного уныния, часто приближается к пропастям убийственного отчаяния и совершенного расстройства. Хочешь неисходно пребывать в святом дому терпения? Запасись пищею, необходимою для такого пребывания: стяжи и умножай в себе помышления и чувствования смиренные».
Как видим, понимание долготерпения в учении Православной Церкви несовместимо с состояниями уныния и депрессии. Напротив, если Сам Бог «долготерпелив и многомилостив» и «всячески нашего ожидает обращения», то и долготерпение в Православной Церкви – это всегда ожидание и надежда.
Надежда
Много писал о надежде и уповании святой священномученик Иоанн Рижский. Любимым изречением святого Владыки, которое он не раз приводил в своих статьях, было: «Чем ночь темней, тем ярче звёзды». Сочувствуя всем сердцем скорбям, которые терпел народ в суровые времена, Владыка Иоанн всегда напоминал людям о надежде: «История знает храмы, возведение которых длилось столетиями. Уверовав в великий план Великого Зодчего, строители принимались за работу. Целые поколения трудились только над фундаментом. Рыли глубочайшие рвы, тесали камни, подготовляли место строения и строительный материал. Но, закапываясь в землю на такую глубину, из мрака которой были видны звёзды средь бела дня, они сознавали, что эта пропасть необходима, что именно над этой пропастью со временем на мощно заложенном фундаменте суждено подняться навстречу звёздам прекрасной многоярусной колокольне со сладкозвучными колоколами».
«Все наши страдания и скорби при свете Вечности получают совершенно особый вид. Страдания и скорби временны. Если они кажутся иногда бесконечными, тянущимися из года в год, и ты не раз уже вздыхал: «Господи, доколе?», то вспомни тогда Вечность, вечный мир и покой, которым не будет конца. Все скорби тогда покажутся тебе ничтожными мгновениями. Итак, будем взирать не на видимое, но на невидимое. Не станем привязываться к временному с его удовольствиями, не станем вперять взор в тёмные, мрачные, скорбные стороны жизни и в ужасы смерти, но горе имеем сердца и ум, и взоры».
Вера Губина, прихожанка Лиепайского Александро-Невского храма