ЮЛЬКА

«Потерянное поколение» – так мы подчас называем детей, родившихся в 90-х годах минувшего века. Понятно, почему: развал большой страны, потеря работы, привычного образа жизни и ориентиров, океан сладких соблазнов из «той самой, заграничной» жизни при общем духовном упадке. «Потерянное поколение»… Но разве не мы сами его потеряли? За это и терпим.

Поздно вечером возвращаюсь с работы. На скамеечке у песочницы знакомая фигурка. Подхожу. Юлька! Грязная, рваная одежда, одна туфелька потеряна, на скуле крупный синяк. 

– Что с тобой, Юлечка? Кто тебя так? Что стряслось?

– Я ненавижу вас, Ирина Сергеевна. И мамку свою ненавижу, и всех. Никто меня не обидел. Это я всех вас обидела своей нечистоплотностью. Жить больше не хочу. Вспоминайте потом с мамкой про «порядочность» и «вежливость», на могилке моей вспоминайте…

Слова путает и едва цедит, а слёзы потоком льются. Позвала её к себе – не идёт. Оставить и уйти – натворит что-нибудь, как мне потом жить с этим? Села рядом, молчу и слушаю. А Юльку несёт. Выпить потребовала.

Я ухватилась за «отличную идею». Сказала, что мой муж в командировке, сын уже спит, а выпивки в доме предостаточно. Но от неё взамен потребовала сперва умыться и переодеться. Она согласилась, пошли молча.

Юлька послушно всё выполнила. Я вскипятила ей молока, добавила мёд и немного масла. Она молоко выпила, согрелась и разомлела. Уложила её на диванчик, а сама уснуть не могу. Юлькина история и вправду гадкая. Но мы, взрослые, в ней ещё хуже. 

Беда

1990-е годы. Хлынули, завалили страну «прогрессивные» рекомендации с Запада. Мы, наивные, всё принимали за чистую монету, даже не раздумывая, правду ли нам теперь говорят, и действительно ли именно такая свобода процветает в «цивилизованном обществе».

Как-то раз я оказалась в компании мам дочерей-подростков. Разговорились о том, что надо бы им избавить дочурок «от мук любви». Слово за слово, и вот уже женщины на полном серьёзе стали обсуждать, что девочкам надо предоставить возможность интимного общения в тепле, в комфортных условиях, «чтобы не тёрлись по подъездам и не собирали инфекцию». 

Мамы в этом вопросе оказались единодушны, а я расстроилась. Не смогла представить себя хлопочущей о комфорте детско-юношеских преждевременных отношений. Но сочла разумным промолчать.

После того разговора минуло полгода. И вот нас с Юлькиной мамой отправили вдвоём в командировку. Она с восторгом рассказывала, как хорошо «пристроила» дочурку в богатую семью. Мальчик дочери нравится. Она там и по дому помогает. Настолько толковая, что родители мальчика даже служанку уволили.

До чего же по-разному мы смотрим на жизнь! Я слушала и чувствовала: это беда. Доверчивую девчонку превратили в бесплатную домработницу с параллельным обслуживанием потребностей подрастающего «мажора». Как она выдержит горькую правду о своём «предназначении»? 

Наконец я собралась с духом и высказала всё это её маме. Но та покрутила пальцем у виска и обиженно объявила мне, что я напустила мрака на обычную житейскую ситуацию, каковых теперь миллионы. Но мои опасения, видать, всё же услышала и стала советовать дочери «быть похитрее» и не сразу на всё соглашаться, а только под обещание жениться. 

Заигралась

Юлька появилась в дверном проёме моего кабинета заплаканная. Вот она – беда. Мальчик пожаловался своей маме о «проводимой среди него работе». Юлька схлопотала страшный скандал и призналась, что это ей мама всё насоветовала. Девочку помиловали и оставили в семье, а вот маме запретили даже появляться в поле зрения. 

Юлька очень привязалась к своему парню, может быть, даже и любила его, многое терпела. Но тут в гости на смотрины явилась его потенциальная невеста. Девочка пришла в ужас от цинизма происходящего, хотя застолье обслуживала смиренно и аккуратно, говорит, даже ничего не уронила.

Я не знала, как реагировать. Сказала, что лично я ни за что не стала бы играть в такую игру. Пробовала убеждать в том, что это, может быть, и не её парень вовсе и придётся как-то пережить утрату. Надо только честно обсудить с ним, кто ему дорог и нужен, и есть ли у их отношений будущее. 

Помаленьку Юлька успокоилась. Пошла к своему молодому человеку. Надежду на продолжение отношений он ей оставил, но жениться не обещал. 

Юлька стала забегать ко мне за советами. И я рекомендовала не хитрить, а просто искренне заботиться, быть доброй, хорошей, верной подругой.

О нашей «дружбе» узнала Юлькина мама. Устроила мне скандал и запретила лезть не в своё дело. На очередной встрече я, глядя в пол, попросила девочку больше ко мне не приходить. Потому что я, возможно, своей прямолинейностью порчу планы её мамы. Она ведь – мама… Ух, как Юлька тогда на меня посмотрела! Хлопнула дверью и ушла.

Наконец мама посоветовала ей сказаться беременной. Фокус не удался. Парень озлобился на Юльку за враньё, и девочку без колебаний выставили за дверь.

…И вот она сидит на скамейке возле моего дома. Много мы с ней тогда говорили. Я взяла отгулы на работе. Уехали в деревню и всё бродили и бродили по пустому, ещё бесснежному лесу.

Я созвонилась с подругой, живущей на севере. Та приняла на себя трудоустройство и начальную заботу о Юльке. Разумеется, материальную часть переезда я взяла на себя. Муж не возражал.

Скандала мне очень не хотелось. Поэтому, прощаясь, я сказала ей, что она уже взрослая и что ей пора трудиться над своей жизнью самостоятельно, всё же 21 год. Попросила никому не рассказывать о моём участии. Она подняла на меня глаза. Опять этот взгляд! Так смотрят на предателей. 

«Совсем умерла…»

Сегодня я встретила свою старую знакомую. Сидели у неё, чаи гоняли. Она показывала фотографии сына, военного офицера-подводника. Внуки, семья… Не нахвалится доброй, верной, работящей невесткой, которая, кстати, родом из нашего города. 

На фотографиях красовалась Юлька. Весёлая, милая, красивая женщина. Замечательная жена, заботливая мать, добрая невестка. Подруга шепнула, что знает один Юлькин секрет: оказывается, в нашем городе какая-то добрая женщина сильно ей помогла в жизни. Я, заинтересовавшись, попросила подробностей. Но подруга пояснила, что, когда она вызвалась было передать той женщине привет от Юльки, невестка вдруг посерьёзнела и сказала, что та добрая женщина умерла, совсем умерла. Так и сказала. 

Подруга на минутку задумалась. «Ты знаешь, есть у Юлечки одна маленькая особенность, – сказала она, пожимая плечами. – Она совсем не общается со своей мамой. И не рассказывает о ней ничего». 

Я с трудом доулыбалась до конца нашей встречи. Ещё о чём-то говорили, но мне уже было всё равно. Тяжело чувствовать себя предательницей, но приходится терпеть. Как же запросто своими советами, которые раздаём, вроде бы, из самых добрых побуждений, мы коверкаем своих детей. А почему не стоим за правду? И сострадание у нас какое-то трусливое… В общем, потеряли мы, чего уж теперь говорить, своих детей, потеряли поколение, и сами себя потеряли… А за Юльку я рада!

Ирина Лисицына, город Смоленск (Россия), специально для «Доброго слова»